У каждого из Ивановских феодалов были десятки и сотни других имений, поэтому ивановские крестьяне не знали барщины, находились на правах оброчных. Но от этого им было не легче. «Сиятельные» помещики неизменно повышали размеры оброчных платежей.

По переписи 1667 года в селе насчитывалось уже 312 дворов, из них 274 непашенных и бобыльских, а жителей было 818. На площади стояли 23 лавки, 7 амбаров, 17 шалашей и 36 полков с разными товарами.

«...От села Кохмы в полночь, расстоянием верст с восемь, есть село Иваново Черкасских князей, а ныне за графом Шереметевым. Село селением велико и пространно, и строением богато. Хотя и деревянные домы, но весьма изрядных много. Обыватели больше торговые, а пахотных малое число...

В оном селе Иванове у обывателей имеются фабрики полотняные, на которых штуки разные ткут: канифасы, салфетки и прочие тем подобные, и не только на фабриках, но и кроме их полотна знатные состроят и белят, которые полотна и в других местах честь имеют, и множество тех полотен отвозят торговые по разным странам».

Уже в то далекое время ивановцы слыли большими умельцами. Об этом можно судить хотя бы по тому, что сработанные ими холсты охотно и в большом количестве закупали англичане на корабельные паруса. 

В 1742 году крепостным Г.И. Бутримовым была заведена в селе Иванове первая мануфактура. Указом коммерц-коллегии ему предписывалось «делать самым добрым мастерством, противу заморского, особливо парусные полотна», предназначавшиеся для все более крепнущего русского флота.

В том же году за пределами села, на месте нынешнего хлопчатобумажного комбината им. Самойлова, появилась мануфактура крепостного И.И. Грачева. У него было уже 108 ткацких станов. Оба предприятия числились за графом Шереметевым, а их фактические владельцы считались лишь «смотрителями». Работали на них как пришлые оброчные крестьяне, отпускаемые помещиком на заработки, так и местные, не имевшие своего промысла.

За предоставленную возможность заниматься ремеслом ивановцы платили Шереметеву высокий оброк — по 15 рублей с тягольной души (мужчины от 17 до 65 лет), или почти трехмесячный заработок умелого ткача. С женщин брали оброк пряжей: от 18 до 20 лет — три фунта, с 20 до 25 лет — пять фунтов и с 25 до 30 лет — по десяти фунтов. В это же время в целом по России оброк равнялся пяти рублям.

В 1787 году возвратился в родные края и завел ситцепечатную мануфактуру Осип Степанович Соков. Сначала он выпускал обычную набойку по холсту, которая выгодно отличалась не только прочностью красок, разнообразием расцветок, но и оригинальностью рисунков, поскольку сам Соков был художником-резчиком. Вскоре Соков перешел к набойке по бумажным тканям, став зачинателем ситценабивного производства.

 В это время в селе имелось 188 набоечных изб, где работали только своей семьей, без наемной силы. У более зажиточных крестьян мастерские обрастали подсобными постройками и назывались уже «заводами по производству набоек». В 1789 году в Иванове было 20 таких заводов. Среди них особенно выделялись заводы И.М. Ямановского, Е.И. Грачева, П.И. Гарелина, И.И. Кубасова, О.С. Сокова, Е. Пономарева, Ф. Полушина, ставшие вскоре крупными мануфактурами. 

Своей торговлей и рукодельями оно не только превосходило все города владимирщины, но и могло «...сравняться с знатными городами, каков есть Ярославль и Калуга», ибо здесь «...выделывается одних мануфактурных изделий, как-то: миткалю, полотна, ситцу на сумму до 7 миллионов, а торговля оного простирается до 6 миллионов. Село Иваново заключает в себе весьма много полезных ремесленников и художников, коих считается до 5 тысяч».

Полощущиеся по ветру яркие ткани, разостланные на «бельниках» миткали и полотна, обилие заварок и мытилок, стоявших на сваях вдоль берега Уводи, — вот отличительный облик села Иванова в начале XIX века.

С продолжавшимся обогащением «капиталистых крестьян» усиливалось обнищание всего остального населения «ситцевого царства». Оно находилось в долговой зависимости от предпринимателей, ибо оброк постоянно увеличивался. В 1829 году он достиг уже 45 рублей с тягла; платежи с крестьян взыскивались со всей строгостью, дозволенными и недозволенными способами.

Особо разбогатевшие владельцы мануфактур с разрешения помещика и на его имя начали приобретать землю и крестьян. Например, у Е.И. Грачева было более трех тысяч десятин земли и 380 крестьян. На фабрике они не работали, а обеспечивали домашнее хозяйство Грачева хлебом, сеном, доставляли на фабрику дрова.

Грачев как один из самых богатых мануфактуристов первым выкупился на свободу, уплатив в 1795 году графу Шереметеву 135 тысяч рублей, и приписался к московскому купечеству. Его примеру последовали и другие фабриканты, за 6 лет пыкупились на волю 39 "капиталистых мужиков".  По подсчетам Я.П. Гарелина, Шереметевы получили с ивановских богатеев до отмены крепостного права около одного миллиона выкупных платежей.  

(Крестья́нская рефо́рма в России возвещалась Манифестом об отмене крепостного права от 19 февраля(3 марта) 1861 года.)

Однако, отпуская на свободу «капиталистых крестьян». Шереметевы оставляли нажитое ими недвижимое имущество за собой. Бывшие владельцы платили в вотчинную контору высокую аренду за промышленные строения. Поэтому они сами стали скупать у окрестных помещиков незанятые земли и переводить туда свои предприятия. Иваново стало обрастать слободами. 

Спустя шесть лет на противоположном берегу Уводи появилась Вознесенская слобода, которая затем, вместе с некоторыми другими слободами, была преобразована в поселение городского типа (посад). Разбогатевшие владельцы села Иванова в короткое время застроили весь левый берег фабричными строениями. Уйдя из-под власти Шереметевых, они всеми мерами старались добиться перемещения рыночной торговли из села в Вознесенский посад.

«На этого выскочку, на роскошь и разгул его жизни злобно и завистливо смотрят все соседи... Во всех пересудах... об Иванове вы беспрестанно услышите местную поговорку: богат, хвастлив, как ивановский мужик.

В этом последнем слове действительно заключается необыкновенная, магическая для нас заманчивость и главный интерес Иванова: весь этот мануфактурный мир, этот русский Манчестер, создан единственно русскими крестьянами и притом еще крепостными крестьянами».